Староста обреченных

Нацистские оккупанты, загоняя евреев в гетто, не забывали создавать и так называемый юденрат, или еврейский совет. Это был орган еврейского "самоуправления", состоявший, в зависимости от численности еврейского населения, из 12-24 евреев-мужчин. На юденрат возлагалось неукоснительное выполнение приказов оккупантов и организация распорядка внутри гетто: дисциплина, перемещение, жилищный вопрос, формирование, согласно повелительным разнарядкам, рабочих команд, санитария, погребение и т.п.

Члены юденрата по сути никакими правами не обладали, все определялось позицией его председателя, который именовался старостой (юденэльтестер).

Х.Б. Баранский

Старостой борисовского гетто, куда было согнано около 9 тысяч человек, был назначен 46-летний служащий деревообрабатывающего комбината им. Коминтерна Хацкель Беркович Баранский. Его кандидатура, если верить молве, исходила от соседа Мотовилова, работавшего землемером в городской управе. Вероятно, на должность старосты Баранский подходил по ряду критериев: его очень многие знали как человека хозяйственного, исполнительного и достаточно требовательного.

Новоявленному старосте выдали револьвер (скорее всего, неисправный), который должен был подчеркивать его власть и доверие немецкого начальства. Однако задачи старосты оказались весьма сложными, а права предельно ограниченными. Тем не менее, Баранский старался. Несмотря на невообразимый недостаток жилья, все обитатели гетто получили крышу над головой. Выделенный немцами мизерный хлебный паек (100-150 грамм на душу в день) распределялся более или менее справедливо. Староста смог даже добиться права на оказание в экстренных случаях медицинской помощи тяжело больным в городской больнице, т. е. за пределами гетто. Такое невозможно представить, но, тем не менее, известны факты посещения больницы пациентами-евреями в сопровождении врача, такой же узницы гетто Елена Фридлянд (об этом рассказывала больничная медсестра того времени Анна Хомич).

А порядок на территории поддерживался еврейскими парнями-полицейскими, вооруженными обычными палками, удары которых, увы, приходилось ощущать за малейшую провинность.

Оккупанты обложили гетто крупной денежной контрибуцией. Кроме того, следовало сдать все драгоценности и теплые вещи. И староста добился исполнения этого приказа, что даже вызвало публичную похвалу со стороны бургомистра Станислава Станкевича.

Выполняя в меру возможностей свои функции, Баранский как-то стремился облегчить участь своих соплеменников и надеялся на лучшее. Но произошло то, что и было давно задумано гитлеровскими палачами. Борисовское гетто просуществовало менее двух месяцев - с 27 августа до 20 октября 1941 года, когда началось его полное истребление. Вместе с Баранским находились его жена Бэлька и семеро детей. Из них только 13-летний сын Гриша смог сбежать из гетто и найти спасение в праведной семье белорусского крестьянина. Григорий Баранский пережил войну и поселился в Мозыре (он умер там в 1998 году).

А Хацкеля Баранского последний раз видели в грузовике, который увозил его вместе с другими соплеменниками к огромной могиле, заблаговременно вырытой в глубоком овраге на северной окраине города. Рассказывали, что он сидел беззвучно, но струйки слезинок, которые текли по лицу, не скрывали его и без того понятного состояния. О чем думал в тот момент обреченный юденэльтерстен, ощущая режущей болью крушение призрачной надежды? Об этом не расскажет никто.