Списки Шарикова

Во времена моей далекой комсомольской молодости в период какой-то предвыборной кампании в Белоруссии я получил общественное поручение поквартирно на нескольких улицах проверить списки избирателей (это было в г. Борисове). И вот, зайдя в один из дворов, я услышал из распахнутого окна знакомую мелодию с голосом Утесова. Это был знаменитый «Случайный вальс», написанный Марком Фрадкиным на слова Евгения Долматовского.

Ночь коротка
Спят облака
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука...

Войдя в квартиру, я увидел симпатичную девушку, которая что-то писала за столом, заваленным открытыми книгами, а музыка растекалась из допотопного патефона.

- Вальс не мешает заниматься? - спросил я.

- Что вы, - последовал ответ. - Наоборот, помогает; это мой самый любимый вальс, и я готова его весь день слушать и танцевать. Давайте потанцуем!

Я опешил, но ответил словами из вальса:

- «Танцевать я совсем разучился, и прошу вас меня извинить». Я пришел к вам по другому поводу.

Патефон замолк, но смазливая девица его опять завела, и мы под тот же вальс стали заниматься избирательным списком.

Этот давний эпизод я вспомнил, читая книгу «Цензура в БССР: послевоенные годы 1944-1956». Ее подарил мне автор - историк Леонид Смиловицкий. Его труд по праву можно назвать монографией, раскрывающей чудовищное нутро советского учреждения, которое функционировало под безобидным названием «Главлит». В книге много интересного, но наиболее ошеломляющее впечатление на меня произвели дополнения (стр. 312-323). Там опубликованы архивные списки музыкальных и литературных произведений, которые по требованию Главлита подлежали запрету и изъятию. На стр. 313 я увидел список «О снятии с производства и изъятии граммофонных пластинок» (Приказ № 109 Главлита от 21 октября 1946 года). Обнаружив в этом списке «Случайный вальс», я не поверил своим глазам и побежал извлекать его текст из Интернета. Перечитал внимательно несколько раз. И ничего крамольного не заметил. Убежден, что и никто другой ничего предосудительного там не выявит даже с помощью лупы.

И это был не единственный вальс, оказавшийся под запретом. В других списках значились «Шахтерский вальс» И. Дунаевского, «Вечерний вальс», С. Туликова, «Пожарный вальс» Э. Рознера. Правда, некоторые другие вальсы исполнять разрешалось, но при том, что не будут объявляться имена их авторов (в их числе «Грусть» Н. Бакалейникова, «Май» С. Чернецкого, «Осенний сон» А. Джойса).

Попали под негодование и любимые многими романсы, которые исключались из репертуаров исполнителей: «Мой милый друг», «Прощай, мой табор», «Отцвели хризантемы в саду» и др.

Неугодными оказались и известные оперы «Леди Макбет Мценского уезда» Д. Шостаковича, «Самсон и Далила» К. Сен-Санса и ряд других.

Отдельным списком вычеркивались из репертуара более 20 популярных оперетт, среди которых сочинения Оффенбаха, Кальмана, Дунаевского.

А вот еще один список, который поначалу меня шокировал: в нем значилась песня о Сталине! Кто же мог подвергнуть себя смертельной опасности, запрещая песни о вожде при его жизни? Следовательно, надо полагать, запрет был согласован с самим вождем. Но, может быть, и согласования не требовалось, если иметь в виду, каким списком предписывался запрет на песню об Отце народов. А список этот, составленный в 1946 году, именовался так: «О снятии с производства и запрещения использования в концертах, трансляции по радио произведений еврейских авторов (на идише и русском языке)».

Действительно, кто же позволит искажать великое имя картавому и вредоносному племени на их отвратительном немецком жаргоне?

И кто же составил и подписал все эти экстравагантные списки? Попробуйте угадать с первой попытки.

П. П. Шариков

Конечно же, это тот самый, с которым когда-то нас познакомил досточтимый Михаил Булгаков.