Ностальгия

В краю, когда-то чужом и далеком.
В краю, что нынче родиной зовем,
Мне часто снится парус одинокий,
Белеющий в тумане голубом.
И часто видится одно и то же:
На севере диком сосна
Стоит на вершине грустна и пригожа.
Кого ожидает она?
Когда открываю я пушкинский томик,
То вижу сиянье морозного дня,
Печальную Таню, беспечную Ольгу,
За всадником медным синеет Нева.
А знаешь ли, милый мой друг Маяковский,
Что значит названье ОВиР?
Сюда перед дальней командировкой
Когда-нибудь ты заходил?
К одним паспортам улыбка у рта,
К другим - отношение плёвое.
Поэтому стали сдавать паспорта
Абрамы, Исааки и Лёвы.
И вот вместо милых московских просторов,
Российского неба с косыми дождями,
Зеленого поля, соснового бора,
Мы видим пейзажи, для сердца чужие.
Здесь пальмы растут, внемлет Богу пустыня.
И речи библейской доносятся звуки.
Но клён тот опавший есенинский вижу,
И парус мелькает такой одинокий.

1993 г.

* * *

Прекрасны пальмы только на картинках,
На фоне моря, в свете голубом.
Но как печален этот ствол унылый,
Ржавеющий под пальмовым листом.
Востока девы краше всех на свете,
Твердят поэты всех веков.
Но темный лик и звук их хриплой речи
Едва ли стоит вдохновения певца.
Любуясь светлою волной Средьземноморья,
не открываю я тебе секрет:
Спокоен будь и в радости, и в горе.
Там хорошо, где нас с тобою нет.

1995 г.

Грустные стихи

Уходят сверстники, ровесники, друзья,
Не превращаясь в строчки, в пароходы,
Не превращаясь в долгие дела,
А просто покидают нас, уходят.
И я уйду, быть может, очень скоро.
Покину мир живых и круг семьи.
И молчаливые мужчины в черном
Меня опустят в глубь святой земли.
Века, как миг, промчатся над планетой,
Как тысячи веков уже прошли.
Не знаю, буду ли на небесах я где-то
Иль превращусь в комок родной земли.

1996 г.