Ответ белорусскому ученому

Пытливый историк, наделенный ученой степенью, Александр Пашкевич (фото слева), откликаясь на статью Дениса Нареля «Нужна ли нам правда о докторе Станиславе Станкевиче?» , предпринял, как и автор упомянутой статьи, попытку тоже проверить, таким ли уж проходимцем был бургомистр города Борисова времен нацистской оккупации (фото справа), каким его рисуют в обществе. Цель белорусского ученого похвальна. Известно, что подобная проверка, проведенная после смерти советского Торквемады, привела к реабилитации сотен тысяч ни в чем не повинных.

Желание морально реабилитировать Станкевича прозрачно просматривается и в изысканиях А. Пашкевича, сосредоточенных в пространной статье, которую можно прочитать здесь: http://www.arche.by/by/page/reviews/15065

В ней автор неоднократно упоминает и мою скромную персону, считая мои публикации непрофессиональными и потому в аспекте истории сомнительными. И он совершенно прав!

В архиве Белорусского КГБ я внимательно просмотрел достаточно большое количество уголовных дел фашистских прихвостней (Эгофа, Ковалевского, Пипина и многих других), просиживал штаны в разных архивах, в частности, в госархиве Минской области, где фонд 635 содержит документы, отражающие деятельность Борисовской оккупационной службы порядка. Но поскольку моя профессия к фундаментальной истории и ученому миру отношения не имеет, я не приучен каждый излагаемый в своих публикациях факт сопровождать сносками, указывая первоисточник.

Поэтому считаю необходимым признать правильной аргументацию оппонента по следующим фактам, которые мною не доказаны.

1.Способ рационального массового захоронения трупов подобно сардинам в консервной банке мог изобрести и не Станкевич, а, скажем, известный гробовщик Безенчук или не менее известный воскреситель покойников Гробовой.

2.На банкете по случаю предстоящей кровавой экзекуции в отношении евреев Станкевич мог о ней и не говорить, так как мог и забыть, с какой целью этот банкет был организован.

3.Никаких вещей, принадлежавших убитым евреям, Станкевич не присваивал, поскольку свидетели этому мною не названы.

4.Станкевич благоволил к евреям, так как кого-то просил отложить казнь (т.е. убить не сегодня, а завтра, потому что, исходя из генерального курса нацистской Германии, рассчитывать на помилование обреченных было бы все-таки глупо).

Однако не скрою, что скрупулезно отточенная работа белорусского историка напомнила мне анекдотическую историю.

Какая-то районная газета опубликовала фельетон о группе пьяниц, которые после попойки расхаживали по улицам в ночное время и громким песнопением не давали людям покоя. Вскоре от ночных хулиганов в редакцию пришло письмо: «Ваша газета наврала. Мы пели не «Шумел камыш», а «Шумел сурово Брянский лес». Требуем опубликовать опровержение».

Исследование уважаемого историка зиждется на никчемных мелочах, хотя главное в характеристике коллаборациониста, на мой дилетантский взгляд, определяется не ими.

Ученый муж Станислав Станкевич ненавидел советскую власть, но это ведь не тождественно ненависти к соотечественникам и собственному народу. Основная масса населения Беларуси была настроена против незваного врага, десятки тысяч белорусов сражались на фронте и в партизанских отрядах, и это никто не опровергнет. А в то же время просвещенный доктор философии устремился в услужение чужеземным поработителям, чтобы помочь им в осуществлении изуверской политики не только против евреев, коммунистов и партизан, но и против своих соплеменников. И это тоже опровергнуть невозможно.

Разумеется, первоначальный приказ об окончательном истреблении обитателей гетто исходил не от Станкевича, но непосредственное исполнение этой акции было возложено отнюдь не на немцев, а на так называемую службу порядка, которая находилась в структуре местной власти и ей подчинялась. Поэтому только по дебильной наивности и потере здравого смысла можно полагать, что бургомистр Станкевич не был причастен к организации гетто и бесчеловечному умерщвлению борисовских евреев.

Я никогда не говорил, что Станкевич кого-то убивал или присутствовал при том, как подвластная ему братия раздевала и убивала безоружных и беспомощных мучеников. Но ведь и Эйхман лично никого не убивал и, возможно, при казнях не присутствовал. Да, Станкевич был обязан выполнять кровавые приказы своих хозяев. Но ведь на это в свое оправдание ссылались и те, кто был повешен по приговору международного Нюрнбергского трибунала.

Мне довелось читать газетку на белорусском языке под названием «Раніца», которая выходила в 1945 году в агонизирущем Берлине. Не совсем понятно, почему название этого гнусного листка, призывавшего белорусский народ к продолжению совместной с фашистами борьбы против советской армии, отражала восход, а не закат. На что, на какое чудо надеялся редактор в лице того же Станислава Станкевича? Жаль, что дышавшую на ладан газетенку бывшего бургомистра Александр Пашкевич обошел молчанием.

Что касается неуместных и кощунственных параллелей между поступками Станкевича и поэта Харика, то их мне не хочется обсуждать, поскольку могут подумать, что ученый историк будто бы ничего не знает про царивший в тоталитарной стране непременный «одобрямс», который разделялся большинством зомбированного населения (моя мама разрыдалась, услышав о кончине Сталина). Сегодня уже не все помнят многолюдные праздничные демонстрации с неисчислимым количеством портретов кремлевских старцев, а также не смолкавшую на фоне переполненных гулаговских застенков бравурную песню «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

Подлежал ли Станкевич суду? Этот вопрос, вокруг которого построена публикация Дениса Нареля, я оставляю без ответа, поскольку не хочу выглядеть прокурором-самозванцем, тем более, что бывший нацистский подмастерье, оказавшись на Западе, удачно прошмыгнул через фильтр денацификации. Но моральную оценку назову, не стесняясь.

Каждый человек может относиться к себе подобному по-разному - нейтрально, с симпатией или с неприязнью. Это его неотъемлемое право, которым воспользуюсь и я, ответив на вопрос кандидата исторических наук Александра Пашкевича: так ли очевидна правда о Станиславе Станкевиче?

С моей точки зрения, правда очевидна: Станислав Станкевич - это холуй нацистских оккупантов, и его деяния на этом поприще вызывают лишь отвращение и достойны презрения.

Мой оппонент и его единомышленники, видимо, имеют другое мнение, и в этом нет ничего удивительного: ведь еще незабвенный Окуджава заметил, что «Каждый слышит, как он дышит. Как он дышит, так и пишет».