Мои учителя

Вероятно, у каждого человека навсегда остаются в памяти облики любимых школьных учителей. Есть такие и у меня.

А.Т. Климкович

Алексей Трофимович Климкович преподавал у нас физику. Это была незаурядная личность, но такое понимание приходило к ученикам тогда, когда они уже не были школьниками. Мы не любили своего физика за его чрезмерную строгость и педантичный порядок. Только он требовал, чтобы на костюме ученика не было ни одной не застегнутой пуговицы, только он следил за осанкой ученика за партой, только он за посторонние разговоры на уроке выгонял из класса, причем иногда схватив за шиворот.

Алексей Трофимович излагал свой предмет на базарном белорусском жаргоне, но так доходчиво и понятно, что дома я учебник не открывал. До сих пор помню закон Архимеда в изложении нашего физика.

На апушчанае ў вадкасць цела дзейнічае выштурхоўваючая сіла, роўная вазе вадкасці, выцесненай гэтай сілай.

Требования к ученику Алексей Трофимович основывал на известном постулате - теория без практики мертва. Можно было без сучка и задоринки продекламировать теоретический материал, но, если не решил обязательную при каждом опросе задачу, услышишь неотвратимую в этом случае оценку - садись, два!

Говорят, на педагогических советах его всегда ругали за чрезмерное количество бесцеремонных двоек. Но конечный результат выявлялся на выпускных экзаменах. Высокие оценки по физике характеризовали и качество труда преподавателя. Запомнился забавный эпизод из нашей школьной жизни в 6 или 7 классе.

Алексей Трофимович вошел в класс, сел за учительский стол и начал с того, что попросил дежурного открыть форточку. К окну подошла дежурившая по классу Соня Кушнер, но форточка располагалась слишком высоко, и смущенная Соня остановилась в раздумье. Тогда для оказания помощи физик вызвал старосту класса. Но присоединившаяся к Соне Рахиль Каган тоже не знала, что делать.

- Так кто же все-таки сможет решить эту житейскую задачу? - с хитрой ухмылкой обратился учитель уже ко всему изумленному классу.

Несколько парней подняли руки. Вышел Мечик Вевель, попросил Алексея Трофимовича освободить на минутку стул, вскочил на него, и форточка была открыта.

Затем последовало предупреждение.

- Если так долго вы будете размышлять и над задачами по физике, то выше двойки у меня не заработаете.

Алексей Трофимович Климкович, если не ошибаюсь, был первым в Борисове педагогом, который потребовал от учеников обязательного вставания при расставании с учителем после окончания каждого урока.

Л.П. Вертинская

Людмила Павловна Вертинская преподавала у нас русский язык и литературу. Это благодаря ей мы научились писать без ошибок самые трудные слова (типа Аполлон, винегрет, бюллетень, терраса, потчевать, подьячий, эликсир и т. п.), правильно расставлять знаки препинания, умело склонять и спрягать.

Но особенно мы должны благодарить руссичку за оживленные, интересные и захватывающие уроки по изучению творчества таких столпов литературы, как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь, Толстой... Даже не всегда понятную поэзию Маяковского она преподносила нам с предельной доходчивостью и вдохновением.

Мы много учили наизусть, что было для меня каторжным трудом. Я никогда не умел зубрить, и поэтому, отлично справляясь с сочинениями, терялся на устных опросах. Однажды Людмила Павловна предложила мне прочитать наизусть что-либо из "Евгения Онегина".

- А из другой оперы можно? - умоляюще спросил я.

- Давай из любой, - милостиво разрешила училка, и я начал бодро и громко:

Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!

В классе почему-то раздался гомерический хохот...

Но я очень уважал Людмилу Павловну и с удовольствием ждал ее уроков, где подробно, обстоятельно и красочно разбирались образы литературных персонажей. Татьяна Ларина, Печорин, Чацкий, Хлестаков, Наташа Ростова, Беликов - могу до сих пор продолжать и продолжать.

Непродолжительное время русскому языку и литературе меня учили и другие учителя - Евгения Георгиевна Киркевич, Дора Моисеевна Башина, но они почему-то в душу не запали.

Климкович и Вертинская - это две наиболее яркие звезды моих школьных лет. Но, разумеется, я помню и свою первую учительницу Ольгу Михайловну Лемеш, а также многих других - Прасковью Иминовну Граховскую, Зысю Абрамовну Арончук, Романа Васильевича Черникова, Марию Федоровну Никифорович, Евгения Матвеевича Зоммерфельда, Зинаиду Тимофеевну Тернавскую, Константина Марковича Короткова, Константина Константиновича Турчиновича, Льва Соломоновича Шкляра... Про каждого из них я мог бы рассказать немало интересного, забавного и удивительного, но это заняло бы много места и утомило бы читателя.

И все же некоторые эпизоды из школьной жизни приведу.

* * *

5-й класс. На доске Сёма Старобинец под диктовку Евгении Георгиевны пишет хрестоматийное предложение: "Красавица-зорька в небе загорелась".

Пишут все. И вдруг тишину прерывает громкий смех всего класса. Рассмеялась и учительница. Возбудителем смеха стала фраза, которую написал Сёма, полагавший, что красавицей может быть только еврейская девушка: "Красавица Сорка в небе загорелась".

* * *

6-й класс. На уроке арифметики Наум Райскин, целясь в кого-то из рогатки, промахнулся и бумажной "пулей" попал в лоб учителя. Лев Соломонович от негодования вскочил и закричал:

- Райскин, зайдете в учительскую!

Назавтра урок был начат с грозного вопроса:

- Райскин, я же вам сказал зайти в учительскую. Почему не зашли?

- Да, Лев Соломонович, - невозмутимо ответил провинившийся проказник. - Но вы же не сказали в какое время мне надо было зайти.

Раздавшийся хохот поверг учителя в смятение, он выглядел жалко и беспомощно.

Кстати, Лев Соломонович Шкляр представлял собой копию Беликова. Он ходил в темных очках, в галошах и с зонтиком. Воротник пальто был всегда поднят, а в шапке-ушанке были опущены не только "уши", но и козырек.

* * *

9-й класс. Урок немецкого языка. Зинаида Тимофеевна ведет разбор контрольной работы. В ней на уроке мы должны были написать по-немецки текст "Интернационала", которого перед тем следовало выучить наизусть.

- Розенблюм, "Интернационал" это гимн, а не деревенская частушка. За такое политическое хулиганство вы можете иметь неприятности. После урока зайдете в учительскую.

А в учительской директор Владимир Константинович Брановицкий предупредил меня, что я могу пожалеть о своей насмешке над "Интернационалом".

Не знаю, смог ли я тогда убедить директора, что никакого злого умысла не имел, и, если из гимна получилась абракадабра, то только потому, что заучивание наизусть у меня не получается не только с немецкими, но и с русскими текстами.

В свете сказанного кажется странным, что с заучиванием многословного текста ролей из спектаклей (а их сыграл немало в школьной и клубной самодеятельности) никаких трудностей у меня не возникало.

* * *

9-й класс. Урок русского языка. Руку поднимает Шлёма Кустеров.

- Дора Моисеевна, мы сегодня проходили по биологии ученого Левина по имени Гук. Но. Но это же по-белорусски. А ведь, если говорить по-русски, правильно будет Левин Звук?

Все рассмеялись, но добродушная Дора Моисеевна парировала:

- Шлёма, если ты задумал сорвать урок, то тебе это не удастся.

А вот у Людмилы Павловны ни один Шлёма не посмел бы даже заикнуться о каком-то Левенгуке.

* * *

Каждый, вероятно, может вспомнить много хорошего из своих школьных лет. Но когда у меня возникают мысли о школе, то сразу перед глазами возникают Алексей Трофимович и Людмила Павловна.