Воскресенский собор и почтовая бумага

Это было лет 25 назад, когда о компьютерной множительной технике в СССР еще понятия не имели. Я вел тогда оживленную переписку с друзьями из Прибалтики. Письма мне писали на специальной почтовой бумаге, которая была изящно иллюстрирована заставками с изображением ярких достопримечательностей прибалтийских республик - Башни Гедиминаса, Замка Ливонского ордена, Старого Тоомаса и т.п. А я отвечал на обычных тетрадных листиках, потому что почтовая бумага белорусских издателей не интересовала и поэтому не выпускалась. Вопрос вроде бы мелочный и особого внимания как бы не достоин, но все же мне в своем эпистолярном творчестве не хотелось выглядеть обедненным по сравнению со своими корреспондентами. И я, как говорится, взял инициативу в свои руки.

В качестве заставки я решил использовать Воскресенский собор, потому что более привлекательной достопримечательности в древнем Борисове я тогда не нашел. В левом углу бумажного листа, соответствующего стандартному формату почтовой бумаги, знакомый художник тушью воспроизвел необходимую иллюстрацию, и с нею я направился к начальнику городской почты.

Дело в том, что заказы от частных лиц советские типографии не принимали, требовалось официальное письмо от государственной или общественной организации. Но почтмейстер мою инициативу одобрил, сказал, что сделает и оплатит заказ, потому что в реализации бумаги с местной символикой не сомневается.

Оставалось только получить разрешение уполномоченного Главлита, или, по-простому, цензора. Однако сначала, чтобы, как мне казалось, облегчить дело, я решил обзавестись визой "рулевого", но и у него я тоже не встретил никаких возражений. Секретарь горкома партии Раиса Евстфьевна Матусевич, отвечавшая за пропаганду и агитацию, не только поставила визу, но еще и похвалила за инициативу: - "Молодец! Вы придумали визитную карточку нашего города".

Главный вопрос был решен, оставалась лишь простая формальность. Потому что, думалось мне, уполномоченный Главлита по Борисову, согласно принятому обычаю, не посмеет вступать в полемику с партийным начальством.

С борисовским цензором Иваном Федоровичем Митченко мы были шапочно знакомы. Это был высокий невзрачный и очень худой человек (говорили, что он страдал чахоткой), общение с которым удовольствия не доставляло. Иногда мы встречались в книжных магазинах, где он всегда почему-то интересовался литературой о сионизме. В разговоры с ним я старался не вступать, так как чувствовал в нем что-то от Шарикова.

Иван Федорович встретил меня подчеркнуто сухо, но стул предложил, выслушал и сразу сказал, что моя затея вредна и содействия не получит.

Опешив, я пытался возразить.

- Чем же она вредна, товарищ Митченко, если я принес вам визу партии?

Вместо ответа мой собеседник снял трубку и позвонил в горком.

- Вы, Раиса Евстфьевна, напрасно поставили визу церковному затейнику. Это ваша ошибка. О чем подумают люди, увидев собор на бумаге, которая выпущена государством? О том, что государство поощряет религию. Даже если это церковное заведение является каким-то архитектурным памятником, такой пропаганды я не разрешу.

И не разрешил, не слушая никаких доводов и никаких примеров. Поняв, что аргументы и элементарная логика Шарикова не прошибут, я направился к выходу и вдогонку услышал: - "Сегодня вам понадобилась церковь, а завтра синагога? Не дождетесь!"

Характерный штрих из истории советской цензуры!

Но иногда несговорчивых церберов инфантильной цензуры можно было и обойти. Узнав о моей озабоченности, мой сын Феликс, ушлый и творческий школьник, с помощью нехитрых подручных средств обустроил домашнюю типографию. Резьбой по линолеуму и методом травления на металле он изготавливал клише с разнообразными иллюстрациями, а потом с помощью примитивных приспособлений производил оттиски на бумаге. Получалось у него великолепно, тем более, что тираж требовался небольшой. Моя затея, таким образом, благополучно разрешилась, вызвав часто повторявшийся потом вопрос: - "Где же ты берешь для писем такую красивую бумагу?"

Однако подпольная типография в Советском Союзе, как все мы знаем, была чревата крупными неприятностями для ее создателей. Но, к счастью, вездесущие парни в штатском о запретном техническом творчестве моего несовершеннолетнего умельца так и не узнали.

Сегодня мой рассказ может показаться неправдоподобным, но в нем нет ни грана вымысла. Это в наши дни изображение нашего славного Воскресенского собора мы видим и на художественных конвертах, и на туристских буклетах, и в газетах, и на интернетовских сайтах. А ведь еще совсем недавно такое можно было представить только в мыслях. Но время показало, что и без абсурдных запретов можно обойтись. Важно лишь, чтобы приснопамятная цензура не возродилась.

Фрагмент конверта с изображением Воскресенского собора (2002 год, худ. Н. Рыжий).
Времена меняются, иногда - к лучшему.