Лапти для Всероссийского старосты

М.И. Калинин

Сегодня молодые люди вряд ли смогут правильно назвать должность старого большевика и политического деятеля Михаила Ивановича Калинина, но во времена СССР это имя и его служебное положение знали все. При советской власти он, по сути, занимал только одну должность, которая в других странах именовалась бы президентом, но большевики не любили буржуазную терминологию. Поэтому М.И. Калинин (1875-1946) именовался, сначала председателем ЦИК РСФСР, потом председателем ЦИК СССР, затем председателем Президиума Верховного Совета СССР. Вроде бы высокое кресло, но фактически на нем восседала марионетка, исполнявшая все прихоти «Отца народов».

Калинин был близок к Сталину, но если Троцкий пристегнул к Михаилу Ивановичу кличку Всероссийского старосты, то Сталин, как пишут, называл его всесоюзным козлом (вероятно, за клинообразную бородку). В годы сталинских репрессий Калинин был одним из ближайших подпевал главного палача, который в знак благосклонности к своему соратнику оставил его жену Екатерину живой и через несколько лет отсидки психологически раздавленную и отягощенную хворями выпустил из-за колючей проволоки

Долгое отсутствие жены не очень волновало Всесоюзного старосту (так его называли с 1935 года). Он был доволен молодыми балеринами из Большого театра, которых, согласно воспоминаниям знатоков, поочередно приглашал к себе для мужских утех.

Но у народа Михаил Иванович пользовался авторитетом. Встречи с ним превращались в неподдельный праздник. В трудную минуту к нему обращались с просьбами и чаяниями. Письма на его имя приходили мешками. В конвертах было и немало пропитанных слезами обращений от жен и родственников тех, кто был арестован, но таким Всесоюзный староста помочь не мог и ничего не отвечал.

Калинин любил разъезжать по стране и испытывать удовольствие от торжественных встреч, которые устраивали ему по пути провинциальные партфункционеры.

12 марта 1924 года поезд со знаменитым старостой, который ехал в Минск на VI Чрезвычайный Всебелорусский съезд советов, остановился на станции Борисов. На перроне его уже ждали с оркестром и красными транспарантами. Борисовчане были представлены ротой красноармейцев, рабочими здешних предприятий, местными крестьянами и отрядом пионеров в красных галстуках.

Из вагона показалось знакомое по публикациям лицо. Прозвучал «Интернационал», и начался митинг, на котором с коротким, но пламенным приветствием выступил председатель уездного исполкома А.И. Хацкевич.

Следующим получил слово крестьянин Верницкий, выступление которого звучало весьма эмоционально:

- Оказывается, - говорил осчастливленный пахарь, - Калинин, которого я сегодня увидел впервые, такой же человек, как я и как мы все. Многих лет и здоровья товарищу Калинину!

Оратор вручил Михаилу Ивановичу подарок собственного изготовления - новые лапти с неотъемлемыми онучами.

Фото В.Кравченко

Свой гостинец преподнесли и рабочие стеклозавода им. Домбаля, будущего «врага народа». Это был кувшин с дарственной надписью.

Перед самым отходом поезда вырвалась вперед пожилая женщина и передала всенародному любимцу красную скатерть. Не с пустыми руками покидал товарищ Калинин щедрый город Борисов.

Подобный прием на том же месте борисовчане устроили Калинину и 11 июля 1935 года (перед этим почти в то же время его душевно встречали и провожали на предыдущей станции Приямино).

Михаил Иванович приветствовал массу встречающих, махая им рукой из открытого окна вагона. Стоянка поезда была короткой, но пионеры успели преподнести почетному пассажиру много цветов, а делегация от хлебозавода с нескрываемой радостью вручила большой и красивый торт.

Мимолетные остановки именитого деятеля на станции Борисов были отмечены мемориальной доской, укрепленной на фасаде железнодорожного вокзала. На какое-то время доска почему-то исчезла, но в 2015 году появилась вновь, однако с другим текстом и странной аббревиатурой ВИК (правильно - ЦИК).

Про лапти, однако, на памятном знаке ничего не сказано, судьба подарка осталась неизвестной. Калинин был родом из крестьянской семьи, и самую распространенную когда-то в деревнях обувь, разумеется, надевать мог (что вместе с онучами было не так уж просто). Возможно, он иногда и делал это, чтобы, например, попаясничать перед притягательными танцоршами: вот, мол, смотрите, и у меня есть привлекательные пуанты. Но это лишь досужее предположение.